Убьем в себе Додолу - Страница 29

Свет открыл глаза. По телу разливались теплые волны: над ним склонилась мать Ясна в белом балахоне врача, и руки ее, плавая над грудью Света, излучали жар. Заметив, что воспитанник пришел в себя, она отступила на шаг и ласково сказала:

— Ну вот и хорошо, вот и ладушки.

Свет поднялся на локте:

— Что со мной?

— Все в порядке. Одевайтесь!

Свет удивился:

— А как же испытание Додолой?

— Оно уже состоялось.

— Разве? — Свет потер ладонями лицо. — Что-то я не помню.

Мать Ясна перестала улыбаться и строго сказала:

— Всякое семя знает свое время.

А Свет вдруг заметил, что лицо матери Ясны кажется непривычно-розовеньким, а коротко подстриженные — как у воспитанника — волосы стоят ежиком.

Он слез с медицинского стола и принялся одеваться. Натянул серую пару, надел башмаки, вопросительно посмотрел на мать Ясну. И вдруг замер: над волосами матери Ясны сияло розово-фиолетовое облачко. Свет зажмурился, помотал головой, снова открыл глаза. Нет, показалось. Не было там никакого облачка — волосы как волосы.

— Что с вами, Свет? — спросила с тревогой мать Ясна.

— Нет, ничего, — сказал Свет. — Слабость…

— Это скоро пройдет. — Мать Ясна отвернулась. — Вы свободны!

Свет понял: от него не ждут никаких вопросов. И унес вопросы в коридор.

В коридоре стоял отец Ходыня, выжидательно смотрел на Света. Потом он повернулся к вышедшей вслед за воспитанником матери Ясне, и Свету показалось, что волшебники переглянулись.

Отец Ходыня сказал:

— Отправляйтесь к себе, воспитанник! И ни с кем не вступайте в разговоры!

В келье Света ждал Репня Бондарь. Он сидел на табуретке и без интереса перелистывал учебник математической магии. Когда Свет вошел в келью, ему показалось, что над головой Репни висит красное облачко. Но стоило Репне оторваться от учебника, как облачка и след простыл. Да и было ли оно вообще? Может быть, Свет попросту заболел: не зря же с ним возилась мать Ясна…

— Ну как? — спросил Репня.

— Говорят, испытание состоялось.

— Что значит «говорят»? А вы сами разве не помните?

— Тот-то и оно, что не помню.

— Странно! — Репня покусал нижнюю губу. — Может, вы провалились?

— Может быть. — Свет уныло вздохнул. — А как у вас?

— Ну я-то все помню. — Репня издал короткий самодовольный смешок. — Мать Ясна мыла меня в бане.

Света словно обухом по голове ударили. Точно, ведь и с ним было тоже самое! Перед глазами проплыло обнаженное тело матери Ясны — сначала молочно-белое, потом изрядно порозовевшее. И кажется, это меня сильно взволновало, с удивлением подумал Свет. Странно, никогда не волновался, моясь в бане… Наверное, мать Ясна наложила на меня какое-то заклятье… Он вспомнил, как они терли друг друга мочальем и подивился: от чего там можно было хлопнуться в обморок?.. Сколько раз я тер мочальем Репню, и ввек не было никаких обмороков!..

Репня что-то рассказывал, увлеченно, с упоением, размахивая руками. Свет помотал головой, и в сознание прорвались последние слова Репни:

— …но тут у меня встал.

— Кто встал? — Свет непонимающе смотрел на Репню.

— Не кто, а что! — поправил Репня. — Корень, разумеется.

Похоже, он вспоминал мытье в бане с каким-то особым чувством, которого не было у Света.

— Что значит — встал? — Свет ошарашенно хлопал ресницами.

— Встал — значит поднялся и отвердел. — Репня тоже казался удивленным. — Не понимаете, что ли?

— Не понимаю…

— Глупышка! — Репня смотрел на Света с жалостью.

Жалость эта Свету не понравилась.

— Ну а дальше? — сказал он недовольно.

— А дальше — не скажу! — Репня ухмыльнулся. — Но думаю, что испытание Додолой я прошел!

— Бондарь! Что вы здесь делаете? — В дверях стоял отец Ходыня. — Разве не вам я сказал, чтобы вы сидели у себя?!

Репня медленно положил учебник на стол. Репня поднялся и с вызовом посмотрел на отца Ходыню. Свету показалось, что он хотел сдерзить, но, по-видимому, сумел сдержаться. А еще Свету показалось, что утром Репня был совсем другим — вроде бы даже ростом пониже… Наверное, он действительно прошел испытание, и сегодня впервые его назовут не воспитанником, а отроком. И перед Репней откроются кладовые волшебных знаний. Действующие, а не учебные заклятья. Настоящие колдовские жесты. Ему начнут преподавать реальную алхимию, высшую математическую магию и много других волшебных наук. И Репня станет мужем-волшебником. А его, Света, с позором выставив из школы волшебников, переведут в школу врачей.

— Идите, к себе, Бондарь! — Отец Ходыня не повысил голоса, и это уже не удивило Света: отныне с Репней будут разговаривать, как с равным. — И вы, Сморода, тоже ждите, покудова вас не позовут.

Репня подмигнул Свету и исчез за дверью. Отец Ходыня последовал за ним. Вот только подмигивать Свету он не стал.

Позвали Света в три часа пополудни. Отец Ходыня не зашел к нему перед обедом, и трапезу пришлось пропустить. Впрочем, голод Света уже не волновал. Ему хотелось только одного: чтобы закончилось это тоскливое ожидание. И когда открылась дверь, он был готов к любому позору.

В келью вошли двое — отец Борис и незнакомец в голубом одеянии мужа-волшебника. Вздрогнув, Свет поднялся с лежанки. В полном молчании колдуны завязали Свету глаза черной лентой и, взяв его с двух сторон под руки, вывели из кельи. С каждым шагом душу Света охватывало все более сильное волнение. Поворот следовал за поворотом, и Свет быстро потерял всякое представление о том, в какой уголок школы его ведут. Но руки, крепко державшие его за локти, казались руками друзей — он вдруг таинственным образом почувствовал уверенность в этом, — и потому Свет начал успокаиваться. В конце концов все можно пережить, даже позор, подумал он. И удивился: еще утром такая мысль вряд ли пришла бы ему в голову, еще утром позор для него был страшнее смерти.