Убьем в себе Додолу - Страница 23

Воспитанники с любопытством крутили головами. На одной из стен висела обычная школьная доска, только раза в три меньше, чем в классах, где учили арифметике, языку и прочим общим наукам. Зато место на остальных стенах занимали полки, уставленные коробочками, баночками, корзинками. Под потолком висело чучело летучей мыши. Репня Бондарь немедленно сунулся к одной из полок, намереваясь заглянуть в ближайшую банку, но отец Ходыня помешал этим поползновениям.

Он вошел в келью, неся в руках накрытый покрывалом странный предмет, который, после того как пестун поставил его на стол и снял покрывало, оказался круглой деревянной клеткой — на манер птичьей. Но в этой клетке сидела кошка — правда, не черная, а серая. Она равнодушно оглядела мальчишек сквозь прутья зелеными глазами и, свернувшись в клубочек, замурлыкала.

— Что ж, мальчики мои, — сказал отец Ходыня, — сегодня мы непосредственно приступаем к тому, ради чего вас сюда собрали. Первое, что вам следует себе уяснить — колдовская наука является одним из китов, на которых держится могущество и благополучие любого развитого государства. А потому она требует к себе чрезвычайно серьезного отношения. Обыкновенное мальчишеское любопытство — это не то, на чем зиждется колдовство. — Отец Ходыня строго посмотрел на Репню Бондаря. — Колдовство зиждется на трудолюбии и чувстве ответственности, а чувство ответственности не позволяет воспитаннику совать свой нос туда, до чего он еще не дорос… Бондарь!

Репня встал, виновато глядя на пестуна. Отец Ходыня подошел к полке и взял в руки банку, на которую покушался Репня. Открыл крышку, поднес банку к воспитанникам.

— Любопытные могут посмотреть.

Любопытными оказались все. Заглянул, разумеется, и Свет: интересно ведь. Банка была полна какого-то серебристого порошка.

— Это высушенные цветы папоротника, — сказал пестун. — При неправильном с ними обращении могут свести волшебника-недоучку с ума. — Глаза отца Ходыни сделались холодными и строгими. — Надеюсь, впредь столь легкомысленным образом ваше любопытство проявляться не будет. А воспитанник Бондарь сегодня вечером пять раз перепишет «Правила обращения с колдовскими атрибутами»! Ясно?

— Ясно. — Репня мученически вздохнул.

Вздохнул и Свет: свободного времени у Репни сегодня не будет — «Правила» насчитывали сорок параграфов на четырех страницах. Если потратить на каждую страницу по десять минуточек, переписка займет более трех часов!..

— Это наказание научит вас, Репня, чувству ответственности, — сказал пестун. — А для всех остальных послужит уроком.

Репня сел, уныло посмотрел на Света. Свет изобразил на лице горячее сочувствие и подмигнул наказанному.

— Теперь займемся непосредственно материалом нашего сегодняшнего занятия, — продолжал отец Ходыня. — Прежде чем мы приступим с вами, судари мои ясноглазые, к вопросам, связанным с теорией колдовской науки, я бы хотел, чтобы вы уяснили для себя две вещи. — Он сделал паузу и убедился, что все его слушают. — Вещь первая. Изучение волшебства — это главным образом одиночество. — Он поднял указательный перст десницы. — Вестимо, существуют стандартные заклинания и стандартный набор колдовских атрибутов, но… — Он снова сделал паузу. — Талант каждого из вас сугубо индивидуален. Кому-то Семаргл дал больше, кому-то меньше, и вам самим предстоит определять наилучшие для себя заклинания и атрибуты. К примеру,

— он снова обвел воспитанников глазами, — каждый волшебник, хоть и используя стандартные заклинания, по-своему накладывает охранное заклятье на двери помещений. Мощь заклятья, длительность его действия и трудности, с коими столкнется тать, возжелавший проникнуть в заклятые вами двери, зависят от технологии наложения заклятья. На практических занятиях каждому из вас предстоит опытным путем подобрать наиболее подходящую персонально для каждого из вас технологию: ритм заклинания, интонационную окраску, предметную атрибутику… В силу разницы в Талантах то, что найдет для себя Бондарь, окажется малоподходящим для Смороды и наоборот. Поэтому мы и отрываем вас от ваших родителей, поэтому каждый из вас живет отдельно от других воспитанников, поэтому ни один волшебник не заводит собственной семьи. Ясно?

— Ясно! — хором отозвались воспитанники.

— А теперь вторая, еще более важная вещь. Ее я вам продемонстрирую экспериментально. Так будет гораздо нагляднее.

Отец Ходыня подошел к полке, выбрал несколько коробочек, достал из ящика стола ступку и пестик. Бросив в ступку по щепотке каких-то кристалликов из разных коробочек, он принялся растирать содержимое пестиком. Потом достал из стола тонкую свечку на низком подсвечнике и зажег ее. Воспитанники, уже понявшие, что наблюдают некое колдовское действо, во все глаза следили за манипуляциями своего пестуна.

Отец Ходыня простер к клетке с кошкой руки, нараспев произнес непонятные слова. Кошка встала, потянулась, снова замурлыкала, помахивая пушистым хвостом. Отец Ходыня что-то крикнул, вскинул руки к потолку.

И тут шерсть на кошке встала дыбом. Кошка зашипела, потом заорала благим матом и принялась носиться по клетке на манер белки в колесе.

Отец Ходыня взял щепотку порошка из ступки, бросил в пламя свечи. Полыхнул багровый всполох, по келье поплыл вкусный запах.

Свет с шумом перевел дыхание и почувствовал, как его сердце ухнуло куда-то в самый низ живота. И навалился страх, жуткий, душный, беспросветный. Вокруг Света взметнулись в небо толстые колья, забушевал кругом кровавый огонь. И сквозь огонь уставилась на него мерзкая морда какой-то образины. Сердце скакнуло из живота под горло, и он задохнулся от ужаса, закрыл глаза руками, сжался в комок, пытаясь втиснуться в землю. А потом раздался за кольями громоподобный рык…